Мне надоели костюмы и маски, я не хочу быть героем из сказки.
Автор дневника даст вам слово. На это слово вы должны написать пост. То есть это слово будет темой вашего поста.
Слова - имена существительные, нарицательные. Обозначают они материальные вещи или духовные - неважно.
Ваша цель - изложить в этом посте ваши мысли касательно данного вам слова, а уж какие именно это будут мысли, зависит от слова, которое вам дали. Оно и определит, каким будет ваш пост - серьезным, глубоким, смешным, ироничным, развлекательным и т.д...
Мне дали слово тайна. Но так как во мне опять проснулся графоман...я эти правила бессовестно нарушу, и будут не совсем размышления. ^_~ Миниатюра.
***
Последние несколько дней я не спала, не ела и не помнила половины происходящего. Постоянно, как в бреду, как в лихорадке, оглядываясь через каждые пять минут, я пряталась и убегала.
Люди, вы врали… Вы, те, что так любят разбрасываться пафосными словами, как пестрыми бусинами, лгали нам в глаза. Вы говорили, что у каждого есть свой скелет в шкафу. Тайна, запертая на семь замков, ключи от которых давно уже сломаны или потеряны. И вам не стыдно?.. Впрочем, не думаю. Вы живете, играя на публику, а актерам это чувство не к лицу. Но вы все-таки могли предупредить. Намекнуть жестом или полусловом, но хоть как-то… Вы могли предупредить, что нет никаких замков. И что дверцы шкафа такие хлипкие и рассохшиеся, что раскачиваются на сквозняке, а при каждом прикосновении норовят сорваться с петель и рассыпаться в груду щепок. И ты будешь стоять, сжимая уже ненужную ручку, и считать удары сердца.
Но так бывает далеко не всегда. Мы редко притрагиваемся к тем ободранным, стоящим в самом темном углу шкафам, в которых время уже выбелило кости, а пауки соткали свой невесомый саван. Мы к ним даже не подходим, а значит и дверцы не отрываются от случайного прикосновения. Нет, тайны дают о себе знать иначе… Шепотом, игрой тени и света, картинами в клубящемся тумане. Такими зыбкими и призрачными, что в иной раз и не понять, действительно ли ты все это видел. Тайны не вырываются наружу с порывами ураганного ветра, они просачиваются между рассохшимися досками сладковатым дымком. Ты не замечаешь этого, пока не становится слишком поздно. Как в ночном кошмаре. Мне, особенно в последнее время, часто снятся такие сны. Я стою и смотрю в зеркало, но никак не могу понять, что не так с отражением. И откуда у меня такое давящее и в то же время высасывающее из тела все тепло чувство, будто что-то приближается, и мне вовсе не нужно быть здесь, когда оно придет. Но я стою в тишине и полумраке, не в силах найти в происходящем ошибку. Пока не сталкиваюсь взглядом с глазами моего отражения. А глаза на меня смотрят чужие и мертвые – вроде бы того же цвета, но мутные и абсолютно не блестящие, с какими-то бесформенными зрачками…
Я могла бы пересказать еще с дюжину подобных снов, но смысл все равно один. Тайна никогда не кричит о себе. Она шепчет. И этот липкий и вкрадчивый шепот повторяется снова и снова, пока человек не узнает все. Вот поэтому-то, сам уже забыв о тайне, в один день ты вдруг понимаешь, что кто-то знает. От одной только мысли об этом сердце сжимается, и бросает в холод, но ты уже не можешь ничего изменить. Глаза сами уже начинают лихорадочно бегать, ища человека, которому все известно. Но бесполезно. Тебе остается только гадать, видеть врага в каждом встречном и бояться собственной тени. Искать скрытый смысл в каждом слове, не оставаться с людьми один на один и пытаться услышать голос в белом шуме. Жить как в бреду и медленно сходить с ума.
Замки и двери, говорите?.. Хе-хе… Ну верьте в них, если вам от этого легче. Но не удивляйтесь, если их не будет там, где вы ожидали их увидеть. И не говорите после этого, что я вас не предупреждала…
Мне надоели костюмы и маски, я не хочу быть героем из сказки.
***
В парке бесшумно опадали листья. Это не был осенний листопад, они просто срывались с веток зелеными лоскутами и рассыпались в пыль, еще не коснувшись земли. Ветра не было, и поэтому труха бутылочно-зеленого цвета просто сыпалась на землю, теряя последние краски. Издали казалось, будто все засыпано пеплом, но увидеть это было некому – в лесу уже давно не осталось живых. Однажды утром все звери исчезли, а люди с ужасом начали замечать, что медленно становятся полупрозрачными, а лица их и вовсе смазываются в неясные пятна. Они кричали, рыдали навзрыд и пытались убежать, но скоро их все равно не стало.
Это не было колдовством черного мага, не было и заразой, пришедшей с туманом. Чародея можно убить, а от болезни найти лекарство. Все было гораздо хуже.
О мире забыли.
Фактически, мира этого и не было никогда. Так мог бы сказать скептик, никогда не интересовавшийся тонкими материями. Когда-то этот мир действительно был сплетен из обрывков, видений и снов. Из картин, которых никто больше не видел, и воспоминаний, которых никогда не было. Но в какой-то момент слова, сорвавшиеся с губ, вдохнули в него жизнь. И мир ожил. Люди смеялись и плакали, влюблялись и встречались на перекрестке забытых дорог. А зимой падали на снег ягоды рябины, и казалось, будто это кровь капает с черных веток.
Но потом о мире забыли. И он просто начал исчезать. Сначала медленно, но потом все быстрее. Письма не доходили до адресатов, люди, выйдя из дома, больше не возвращались, а в детских кроватках по утрам находили деревянных кукол. Огонь переставал греть, дождевые капли застывали в падении, тлели полотна судеб. Мир умирал.
А сейчас он уже и вовсе был похож на бесконечную равнину, покрытую, как снегом, серой пылью. Угасающий свет отражался от нее, и казалось, что горизонта нет, что пепел смешался с обрывками облаков.
А по равнине бежала девушка. Она уже выбилась из сил и все время спотыкалась и падала. Но каждый раз вставала и продолжала бежать, изредка оглядываясь через плечо. Она не знала, в чем дело. Не знала, от чего все это случилось, и где искать спасение. Она не знала, где она сейчас, и начинала забывать, кто она. Она знала только, что умрет, если остановится. Девушка оглянулась. За ее спиной протянулась неровная цепочка следов. Следов, которые исчезали. У ее врага не было лица. Она знала только, что он идет за ней, наступая в каждый след, и следы исчезают, будто их никогда не было. И девушка бежала дальше, пока могла. Она не знала, сколько еще выдержит и найдет ли хоть что-нибудь, но продолжала надеяться. И ей самой эта надежда казалась безумной. Она мечтала не о городе среди руин, не о преграде, которая могла бы остановить ее преследователя, и даже не о глотке воды. Отчего-то она надеялась, что о ней вспомнят.
Потому что есть одно правило, которого не изменить.
Мне надоели костюмы и маски, я не хочу быть героем из сказки.
Чудесно...
Теперь к послужному списку Нодз можно добавить сердечный приступ и вегето-сосудистый криз (или нет. фиг его знает, что это было тако...) за одни сутки. Да еще и перенесенные на ногах... Ну не совсем на ногах. Один раз лежа и глуша подручными сла-а-а-абенькими средствами, а второй раз идя в самолете. Вот это было просто нечто... Стюардессы попались ну совершенно невменяемые. Дело было так...
Действующие лица: стюардесса, стюардесса номер два, Нодз, сердобольные пассажиры.
Место действия: самолет, лететь еще 2,5 часа.
Нодз плохо, просто отвратительно. Давит, резкая боль под лопаткой, "Валидол" не помогает, она замечает, что медленно,но верно начинаются судороги, воздуха не хватает, тошнит. Иными словами, врач японской скорой помощи Комуто Херовато отдыхает. Нодз зовет стюардессу, объясняет ей суть дела.
Стюардесса: Да какое сердце в таком возрасте?!
Нодз: Какое-какое... Принесите что-нибудь, свое закнчилось!
Стюардесса идет за аптечкой. Возвращается.
Стюардесса: Вот, рекомендую! Конфета от морской болезни.
Нодз: Ё... У меня не морская болезнь... Вы на пульс посмотрите!
Нодз протягивает стюардессе танометр, где ясно видно, что пульс 130, а давление 135/97. Нодз трясет. Соседи начинают странно на нее поглядывать.
Стюардеса: У нас никаких возбуждающих нет, но я могу сейчас сделать крепкий чай с лимоном.
Нодз: *мысленно взвыла*
Нодз: У вас от сердца что-нибудь есть?
Стюардесса: Сейчас посмотрю.
Уходит. Нодз трясет уже сильнее, сердобольные пассажиры выясняют, что случилось, ищут лекарства у себя, т.к. Нодз все свои запасы уже съела. И ничего не помогает. Стюардесса вернулась.
Стюардесса: Вот "Корволол"!
Нодз: Без воды предлагаете пить?
Стюардесса уходит за водой, Нодз совсем плохо. Сердобольные пассажиры нашли "Валокардин". Нодз ждет воду. Нодз уже видит стюардессу с водой. А стюардесса тем временем остановилась с кем-то поболтать.
Нодз: *мысленно взвыла*
Сердобольные пассажиры: *кричат на стюардессу*
Стюардесса корчит недовольную рожу и приходит. Нодз залпом пьет оба лекарства, стаканы фиг удержишь, т.к. судороги уже начинаются вполне серьезные. Проходит пять минут.
Нодз: Черт, мне все равно плохо... Сейчас наизнанку вывернет...
Нодз нажимает кнопку вызова бортпроводника, появляется стюардесса номер два. Слышит она только последнюю фразу. Серой кожи, синих губ, холодных рук и даже того факта, что Нодз уже трязет по-крупному, она не замечает.
Стюардесса номер два: Это, наверное, морская болезнь!
Нодз:Нет!
Стьардесса номер два: Сейчас принесу кислородную маску. Сразу станет лучше!
Нодз: Ну несите...
Стюардесса уходит. Нодз уже совсем отвратительно. Стюардесса приходит.
Стюардесса: Вот маска. Кстати, как орошо, что вы не накрашены - ничего не размажется...
Нодз:Дайте сюда!
Нодз дышит. Лучше не становится, что закономерно. Стюардеса уходит и уносит маску. Нодз еле-еле долетает до аэропорта, распугвая пассажиров судорогами и замогильными стонами о том, что она сейчас сдохнет. Остается полчаса до посадки. Стюардесса объявляет, что та аптечка была запасной, а в основной у них есть нитроглицерин.